Он был свидетелем того, как цыганенок, зарабатывающий деньги пением и игрой на аккордеоне, исполнил очень красивую песню на своем языке. Его исполнение было завораживающим. Люди стояли и слушали, пока он не закончил именно эту песню. Его просили исполнить ее еще раз, но деньги уже никто не предлагал, и он отказывался исполнять.
Пел что-то другое, или просто наигрывал какую-нибудь мелодию. Все разошлись. Только некоторые, проходя мимо, давали ему какую-нибудь мелочь.
Рассказчик подошел и попросил, чтобы тот исполнил вот ту песню, которую исполнял недавно, а мальчик запросил за нее такую сумму, что бедному студиозусу, если отдать, то месяц пришлось бы сидеть на жареной картошке.
Кстати, они вечно говорят, что кроме жареной картошки им есть нечего, а если я что-нибудь даю, то потом при следующем приходе в комнату войти невозможно от перегара. Жулики!
Ну, ладно.
Время подходило к вечеру, людей что-либо дающих становилось все меньше и меньше.
Он просил его, говорил, что может заплатить очень немного, что все уходит на учебу…
Даже пытался что-то втереть, что заплатит потом в два раза больше; что, мол, споешь, и я сбегаю за деньгами; затем даже появилась крамольная мысль дать ему в рог за непослушание…
Нет, и все!
Тогда он вытащил из кармана какую-то мелочь и высыпал ее в подставленную ладонь мальчика.
- Возьми хоть это за то, что я слушал сейчас.
А было там ну совсем мало. Совсем ничего, можно сказать.
Развернулся, и стал уходить не оборачиваясь.
И тут мальчик запел.
Он пел еще лучше, душевнее и красивее, чем предыдущий раз…
Студент застыл. Он боялся ни то, чтобы повернуться, он боялся пошелохнуться, чтобы чем-то не спровоцировать остановку песни. Невоображаемая была красота! И эта красота была только для него одного, а не всех, проходящих мимо.
Цыганенок закончил петь.
Рассказчик подошел, хотел как-то очень душевно поблагодарить, но из-за душивших слез смог произнести только "спасибо", и быстро ушел.