Марина Врода. Интервью

Двадцатидевятилетняя киевлянка Марина Врода — обладатель второй в истории украинского кинематографа «Золотой пальмовой ветви» короткометражного конкурса Канн — до нее в 2005 году лучшими признали «Путников» документалиста Игоря Стрембицкого.
Марина окончила в 2007 году факультет кинематографии Киевского университета театра, кино и телевидения по специализации «режиссура художественного фильма» (мастерская Михаила Ильенко и Валерия Сивака). Работала с Сергеем Лозницей на съемках «Счастья моего». Снимает с 2003 года. Отмеченная в Каннах пятнадцатиминутная новелла «Кросс» — ее пятая работа.
Первые фильмы — типичные студенческие черно-белые зарисовки на двух-трех актеров («Прости», «Семейный портрет»). В конце обучения в университете Марина создает трогательную историю о любви былинных старика и старухи («Дождь») и целостную, яркую миниатюру о конце детства «Клятва». Общие мотивы — семья, детство и детские, подчас жестокие, игры; минимум диалогов, почти полное отсутствие музыки; дождь, дорога, бегущий (убегающий) герой, пейзажи на окраине или за чертой города.
Все это так или иначе есть в «Кроссе» — зрелой работе о взрослении, одиночестве, опасностях свободы. Один из школьников, прогуливающих физкультуру во время обязательной пробежки в лесу, за одно утро познает несправедливость и изгнание, видит смерть и наконец, избитый и отвергнутый сверстниками, оказывается в странном приозерном раю, где на одном берегу бегут бессмысленный кросс его одноклассники, на другом — отдыхают беспечные взрослые, а посередине, на воде, в прозрачном, почти босхианском шаре барахтается полуголый парень — безупречно открытый финал, в который с равным успехом можно вчитать всё, касающееся характера и судьбы главного героя.

Наша беседа состоялась на следующий день после возвращения Марины из Франции.

Дмитрий Десятерик. Кто был вашими первыми учителями?

Марина Врода. Мои друзья, те, с кем я выросла. Они меня очень многому научили еще в детстве.

Д.Десятерик. А в кино?

М.Врода. Не буду оригинальна — Тарковский, «Жертвоприношение». Я не понимала тогда, как это сделано, но влияние было сильнейшее. С другой стороны, смотрела Эйзенштейна, понимала, что это гениальная математика, но — не то кино, которое я хотела бы делать.

Д.Десятерик. Сейчас приоритеты изменились?

— Мне близки Брессон, Брюно Дюмон, Гас Ван Сент. Потрясающее впечатление от «Жанны Д’Арк» Дрейера, «Смерти господина Лазареску» Кристи Пуйю. Из российских режиссеров очень нравятся Бакур Бакурадзе, его «Шультес», Сергей Дворцевой — была на его мастер-классах в Москве, одной из первых видела «Тюльпан»; неидеальные картины, но близкие мне тем, как они сделаны. Еще — польские документалисты, наш Сергей Буковский. Хотелось бы больше смотреть мировой документалистики. Из последних сильных впечатлений — «Однажды в Анатолии» Нури Билге Джейлана. Очень много дает литература: Чехов, Хемингуэй, Достоевский, Булгаков, Толстой, а сейчас обращаюсь к биографиям, например, много читаю о Бродском. Учителя появляются все время.

Д.Десятерик. Когда вы начали пробовать себя в режиссуре?

М.Врода. Мне всегда хотелось что-то творить, но не одной, а в коллективе, группе. У нас был самодельный театр еще во дворе, я мамины костюмы брала из шкафа, мы что-то ставили все время. В школе подобных проектов не было, ни с кем не находила общего языка, мне говорили: «Займись уроками». Я была жадна до многого, но училась очень средне, мало читала. Мне были интересны друзья, дворовая жизнь. Я понимала, что в театральный не готова, поэтому поступила в частный университет на юридический.

Д.Десятерик. Что это вам дало?

М.Врода. Услышала там разные истории, познакомилась с интересными людьми, видавшими жизнь. И еще я ходила в кружок при Дворце пионеров, где занимались якобы тележурналистикой, даже брала интервью. Параллельно работала в организации «Союз Чернобыль Украины», хорошо помню и знаю тех людей. Это было прекрасное время: я сдавала экзамены на юрфаке, бегала на работу к «чернобыльцам» — там у них бушевали свои страсти, они воевали за свои права, — ходила в библиотеку искусств, открыла для себя Ларису Шепитько, Отара Иоселиани, а потом все-таки подала документы на кинорежиссуру на курс к Михаилу Ильенко и Валерию Сиваку и поступила. Я даже не знала, что такое режиссура в принципе. Может быть, только сейчас начинаю понимать, с чем сталкивается человек в этой профессии.

Д.Десятерик. С чем же?

М.Врода. Для меня это не просто творчество, это управление. Но руководить следует так, чтобы не превратиться в диктатора. В любом случае не получится быть хорошим для всех. В этой профессии ты всегда один, должен все брать на себя. Иногда я знаю с самого начала, что и как должно быть в кадре. Очень приятно, когда все понимают, к чему мы стремимся, когда снимаем: чувства совпадают, мы практически не разговариваем, все знают, что делать, — значит, я все правильно подготовила. Очень радует, например, когда оператор говорит: «О, как я придумал план», — хотя это я его нарисовала; но человек считает это своим — значит, он был свободен в своем поиске. Наверно, это лучше всего.

Д.Десятерик. Когда вы ощутили эту профессию как свою?

М.Врода. Когда снимали наш первый фильм. У нас тогда даже тележек не было, соорудили какую-то телегу из досок, и в этом был сумасшедший драйв. Нам было совершенно все равно, как нас оценят, мы были счастливы тем, что у нас получилось, что сделали по максимуму то, что хотели. Наверно, с этого момента.

Д.Десятерик. Режиссеру нужны постоянные трудности?

М.Врода. Мне нужно было побывать в том, что называют «гущей жизни». Я бы без этого ничего не поняла, это весь мой материал.

Д.Десятерик. Очевидно, опыт работы ассистентом у Сергея Лозницы в «Счастье моем» для вас особенно важен?

М.Врода. Это была грубая, тяжелая, но необходимая и интересная работа. Многое после этого изменилось… Это была настоящая школа и испытание одновременно. Я тогда еще не знала, куда дальше двигаться: институт закончен, что теперь делать? Выбрала ведь профессию, которой нет в Украине. Мы с Сергеем познакомились на кинофестивале в Петербурге. Я привезла короткометражку, а он читал мастер-класс, показывал свой фильм «Портрет». Я точно поняла: это мой мастер. Позднее познакомилась с Кириллом Шуваловым, Олегом Муту.

Д.Десятерик. Что конкретно вы делали у Лозницы?

М.Врода. Он сказал: «Мне нужны лица». Мы договорились, что я буду фотографировать людей, а потом Сергей с оператором отберут снимки. Я ездила по Черниговской области, по маленьким глухим деревенькам, заходила в дома, снимала людей. Мне нужно было что-то преодолеть в себе: как я буду с людьми говорить, как буду их снимать, как они будут реагировать. Я поняла, что если получится что-то внести в это кино, то буду очень счастлива.

Д.Десятерик. Получилось?

М.Врода. Может, если бы у меня был больший опыт, удалось бы больше. Лица мы нашли, а уже на съемке, думаю, могла бы лучше людей организовать. Тремястами человек управлять, конечно, сложновато. Чувствовала ответственность за этих людей — они же никому не верили, слушали только меня, потому что я их пригласила. Там такие ребята… Я их привозила, собирала в автобус, кого-то надо было разбудить, поднять… Лица какие-то для Сергея были важны принципиально. Я училась тому, как режиссер работает с командой, как он себя держит, видела очень сложные моменты. Брала ответственность за какую-то часть работы, понимала, что от этого зависит многое. Та же сцена на рынке, которую мы снимали два дня... Я понимала, что если не будет этих лиц, то чего-то важного не будет в фильме.

Д.Десятерик. Страшно было?

М.Врода. Иногда. Страшно, что они проспят, что просто скажут «нет». Ведь этих людей не купишь, — если человеку все равно, то ничего не будет, он не поедет. Это не массовка, которая приходит на кастинг с острым желанием сниматься. Надо было их заинтересовать и быть уверенным, что они на эти два дня придут. Я смотрела, как группа работает и гордилась, даже когда меня просто брали на выбор натуры.

Д.Десятерик. Похоже, практика у Лозницы на вас повлияла решительным образом. «Кросс» намного жестче и взрослее ваших предыдущих фильмов, появились моменты насилия, чего ранее не было.

М.Врода. Есть такое влияние, не отрицаю. Но это началось уже после института, когда я попала в эту дыру и не знала, куда идти дальше, что делать, и надо было самой выкарабкаться. Поездки на фестивали, встреча с Сергеем, разговоры с людьми в деревнях что-то во мне изменили. Я перестала жалеть людей — так, может быть… Я старалась отстраниться и задать вопрос, не жалея, докопаться до чего-то… Дело не в жалости. Когда поездила, посмотрела, как живут там и сям, задумалась, почему так плохо живут, и в чем тут дело, то в мыслях возник 1917 год, воспоминания моего деда и наши с ним разговоры. Появилось очень много вопросов, больше, чем ответов. Размышляла о том, что мой прадед погиб от голода, хотя был музыкантом. Стала думать о том, как мы жили, как мои родители сюда приехали, в какой обстановке выросла. Фотографии, которые я делала, оказали сильное впечатление, очень тяжелое. Снимала подростков и старых людей и в какой-то момент не чувствовала разницы: подросток, молодой вроде, а старик лицом его моложе — очень страшно. Я осознала, что на территории, которую объездила, встретила только одну счастливую семью. И еще была ситуация в деревне, когда приехал передвижной кабинет флюорографии, старый голубой грузовик. Люди выстроились в очередь на площади, по одному заходили в машину, им делали снимок, они выходили через другую дверь. Оказалось, эта деревня стоит на одном из первых мест по заболеваемости туберкулезом. Целая эпидемия. Я их очень много и близко снимала, не боялась, но в тот самый момент… Вот так все тихо-тихо… Ощущение, что и люди сами ничего не делают, ничего не позволяют… Поэтому и вышла более жесткая картина, внутри сжалась пружина какая-то.

Д.Десятерик. Идея «Кросса» пришла, насколько я понимаю, из воспоминаний об уроках физкультуры?

М.Врода. Да, вспомнились нормативы, обязательный бег на физкультуре в школе. Учитель сказал бежать — все и побежали, а зачем? Я использовала воспоминание о том, как мы бежали, но поместила в сегодняшнее пространство. Соединила разные точки ощущений из моей жизни.

Д.Десятерик. Бегущий человек — постоянный мотив ваших фильмов.

М.Врода. Да, потому что всегда есть ощущение, что хочется сбежать, что не решится проблема никак. Кроме того, бег — это движение, мне нравится движение в кино.

Д.Десятерик. Как вы отбирали актеров?

М.Врода. Они у меня все уличные, все непрофессионалы. Егора, исполнителя главной роли, встретила на площади. Я исполнителей всегда нахожу там, где выросла, в Бортничах — это рабочее предместье Киева. Фотографировала на улицах, мы разговаривали. Первое и самое важное — лицо, взгляд. Специально искала непрофессионалов. Что-то должно зацепить меня, — я называю это тишиной, когда в человеке есть какая-то особая тишина. Егор вроде бы контактный парень, но есть в нем и какая-то дверь, которую он никогда не открывает, и это видно пластически, на крупном плане. Следовало очень бережно действовать, я не хотела его ранить или менять. Это была такая игра и я спрашивала, интересно ли ему.

Д.Десятерик. Чего вам удалось добиться в итоге?

М.Врода. Мне кажется, что в «Кроссе» есть воздух, есть о чем подумать. Ведь многие короткометражки делаются как гэг, анекдот: получил эмоции во время просмотра, похохотал вместе со всеми, поаплодировал — вышел из зала и через три минуты забыл. Мне хотелось закончить так, чтобы можно было бы что-то еще сказать, но все равно отрезать здесь. Оставить пространство за фильмом и перед ним, чтобы зритель об этом думал и говорил. При этом в фильме нет ничего случайного.

Д.Десятерик. Что для вас важнее: история, характеры, акцент на образе?

М.Врода. Мне нравится, когда внутри есть сильная история, но стараюсь спрятать ее визуально. Я ее делаю, а потом прячу, чтобы она даже не читалась, как бы. Я сначала не думаю о форме, главное — почувствовать, что мне хочется сказать и во что это выльется. Какие будут лица, как они будут существовать, каким мазком писать — не знаешь, пока не притронешься. Вообще, наибольшее препятствие — в себе самой. Если я не знаю картины в целом, не могу ее объять внутренне — значит, не могу начинать. Должен появиться вопрос, который мне трудно было бы разрешить, который бы меня мучил. Если он возник — могу делать фильм.

Д.Десятерик. Я в 2005 году разговаривал с Игорем Стрембицким, также награжденным «Пальмовой ветвью» в коротком метре, и он тогда мне сказал о своем профессиональном будущем так: «Я не вижу никаких перспектив». Это, увы, подтвердилось. В наших условиях любой приз не дает ни малейших гарантий.

М.Врода. Если бы я так думала, не пошла бы в институт. Мне мастер сказал еще до экзаменов: «Я сейчас учу, но не знаю, будет ли у тебя профессия». Ответила: «Я к этому готова». Я была просто влюблена в движение на экране. Не было сюрпризов в последующих трудностях, в отсутствии денег, я заранее все это понимала. Мне нравилось ставить недостижимые цели. Цель, по-моему, и должна быть недостижимой. Тогда что-то получается. И я не ждала, что мне сразу же помогут. Я рассчитывала на конкретных людей, которые хотят двигаться, хотят что-то менять — и вместе мы можем что-то сделать. Все время таких людей встречаю. И, кроме того, не ограничиваю себя территориально одной страной. Работу могу делать по всему миру. Мне бы очень хотелось достичь такого уровня, когда я смогу показывать кино в Каннах или на любом другом фестивале, привезти фильм в Белоруссию или во Владивосток, встречать других художников, видеть их картины. Интересно, конечно, показывать дóма, но нужно говорить со зрителем на таком языке, чтобы это могло прочитываться где угодно. Мне нравится оставаться собой. И не надеяться на всеобщее понимание. Я думаю о том, что могу предложить, рассказать, и понимаю, что моя работа — ежедневная и нелегкая. Надо писать, снимать — вот и всё.

Интервью брал Дмитрий Десятерик.

   От себя

Дипломная работа Марины Вроды. В 2011 году она получила Золотую пальмовую ветвь в конкурсе короткометражного кино 64-го Каннского кинофестиваля за фильм "Кросс".

Скриншоты